Часть II
Камера пыток: Полтора Ивана
«Падут подле тебя тысячи и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизиться. Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим» (Пс.90:7-9).
После окончания войны Иван вернулся с Германии в родную Белоруссию. Отгремели залпы оружий, гусеницы танков не вспахивали поля и не рвались бомбы. По земле белорусской уже не ступали кованые сапоги немецких солдат. Не было здесь Фрица Адольфовича, у которого Иван работал на ферме, и не лаяли сторожевые собаки священника. На его земле воцарился, как многим тогда казалось, мир. Но это только так казалось. На их смену пришли другие люди, другие сапоги давили кровавую землю, появились другие «фермы», огороженные колючей проволокой, где был слышен такой же, как и в Германии, лай сторожевых собак.
Иван, после того, как вернулся с Германии домой, уже отсидел не один срок в советской неволе. Его гнали из одного лагеря в другой. Каторжная работа, голод, пытки и смерть – все это мрачная действительность родины-матери, поедавшей, словно бешеная волчица, своих детей. И только иногда по ночам Ивану снился сад священника с огромными душистыми яблоками. Снились ему упитанные поросята у корыта с едой и белые куры хозяина фермы, которые его, тогда еще пятнадцатилетнего подростка, радостно встретили у деревянных ворот огромного двора. А когда он просыпался, долго смотрел на покрытый пылью потолок холодного лагерного барака, по углам которого отбивала свой танец красная смерть.
Однажды, когда он прибыл с очередным этапом в один из советских лагерей, начальство, решило устроить ему невыносимую жизнь, да такую, что бы смерть желанной стала. Начальник лагеря, майор Синий, пригласил к себе нескольких, прославившихся своей жестокостью, заключенных, и когда те вошли в кабинет, бросил быстрый взгляд на тени, которые замерли у дверного проема:
— Ну что, товарищи урки, как жизнь?
— Хорошо, товарищ начальник, лучше не пожелаешь, — ответили те хором.
Начальник встал, прошелся по мягкой ковровой дорожке, и не глядя на заключенных, произнес:
— Завтра утром к нам на зону доставляют новую партию заключенных. Среди них будет баптист. Батюшка. Святой какой-то. Устройте ему веселую жизнь.
— Сделаем, товарищ начальник — ответил один из них, — святой пожалеет, что родился на белый свет.
Когда все разошлись, майор, заварил чай, сел в свое любимое кресло и брезгливо произнес:
— Что за странные люди эти баптисты. Верят в Бога. Да уже давно доказано, что никакого Бога нет. Человек с обезьяны произошел. Жил себе обезьяна, потом человеком решил стать, ну и стал.
Майор на мгновение прекратил свои речи. Понял, что что-то не так в его рассуждении. Логики нет.
— Но нет, мы коммунисты не поддадимся религиозной пропаганде. Если товарищ Ленин с товарищем Сталиным верили в обезьяну, так кто же я такой, чтобы сомневаться? – пришел к заключению начальник.
Он немного помолчал, сделал глоток чая и закричал:
— А с этого баптиста мы всю веру выбьем!
В кабинет вбежала его секретарь, но убедившись, что все нормально, начальник жив и здоров, фыркнула и захлопнула за собой дверь.
На следующее утро урки были готовы встретить баптистского батюшку. Они тщательно разработали план, как с него веру выбить. Не таких ломали, а здесь святой какой-то. Бандиты сидели в бараке и перебрасывались картами, время от времени поглядывая на дверь.
— Нас что, начальник разыграть захотел? – произнес покрытый с ног до головы различными наколками, мужичок.
— Подождем еще немного, — остудил его другой, — авось повеселимся, когда батюшка явиться.
— Крест мой! – закричал кто-то с нар.
— На крест жребий бросим, — послышался другой голос.
Скрипнула дверь, прекратив спор заключенных. Мужчины бросили на стол карты и повернули головы в сторону двери. Порог переступил маленький человечек со стареньким матрацем под рукой. Он выглядел до того смешно, что все, кто был в помещении, взорвались смехом. Начальство со своей стороны поработало. Человек, появившийся в бараке, был небольшим, полутораметровым, и до того тощим, что казалось, прямо с кладбища на зону прибыл. Одежду ему подобрали огромных размеров. Брюки волочились по деревянному полу, заметая за собой мусор. А полы пиджака, достигали колен. Рукава новый заключенный подкатил, но это не помогало.
— Святой отец к нам явился! – закричал кто-то из заключенных.
— Личной персоной! – запищал чей-то тоненький голосок.
По бараку, словно вышедшая из берегов река, снова покатился громкий смех.
— А ряса-то, какая! – иронизировал высокий, с перебитым носом, заключенный.
— Батюшка, а где же твой крест!? – подхватило несколько голосов.
Иван молчал. Он молился и просил у Бога ведения, как ему быть в данной ситуации.
— Святой отец! Ну что стоишь! Проходи! – закричали все в один голос.
Иван медленно обвел взглядом людей и когда наступила тишина, не громко, но отчетливо задал вопрос:
— Так я святой отец!?
— Да! – раздался в предвкушении веселья, крик.
— Если я святой отец, тогда слушайте, — уверенно произнес Иван.
И он начал говорить проповедь, да такой силы, что ему самому стало не по себе. Весь барак замер. Даже конвоир, который привел Ивана, застыл и не двигался с места. Бог начал являть Свою силу. Казалось, что облако заполнило помещение, и слава Христова явилась, почивая в этом ужасном месте. Через час Иван прекратил говорить, но никто не двинулся с места. И только старший по бараку поднялся и неторопливой походкой направился к Ивану. Иван не знал, что ожидать, а каждый шаг приближающегося человека выбивал в висках узника одно слово:
— Смерть.
— Смерть.
— Смерть.
Старший подошел к Ивану, положил на его худое плечо огромную руку и произнес:
— С этого времени тебе никто пальцем в зоне не тронет. Там твоя кровать, — указал он на пустую койку.
Майор Синий бесновался:
— Как вы, урки, не смогли справиться с этим полутораметровым баптистом? Да я вас…
У начальника не хватило сил выразить переполнявшее его негодование. Он прекратил кричать, вытер пену, которая белой ватой катилась по подбородку и сел в свое кресло.
— Этот человек святой, — в один голос ответили урки.
Майор их выгнал и когда остался один, начал судорожно, тряся головой, словно это ему как-то помогало, перебирать варианты решения проблемы, с которой не смогли справиться заключенные.
— Так, — произнес он, — к палачу отправлю его, в камеру пыток. Там еще никто не выдерживал. Во всем признавались. И этот от Бога откажется.
Через три дня за Иваном пришли. Был вечер. Над лагерем, о чем-то призадумавшись, плыли свинцовые облака. Люди, уставшие после изнурительной работы, готовились к отдыху.
— Иван! – закричал конвоир с порога, — к начальнику на вызов!
Иван встал. Ноги от усталости дрожали, и он, собрав остаток сил, сопровождаемый солдатом, направился в кабинет начальника.
— Товарищ майор, заключенный по вашему приказанию доставлен! — отрапортовал конвоир.
— Свободен, — ответил майор.
Начальник взглянул на Ивана:
— Ну что, святой отец? Я тебе сюрприз приготовил. У меня есть особый кабинет. Зайдешь туда баптистом, а выйдешь атеистом.
— Охрана! – закричал майор.
И когда солдат открыл дверь, начальник приказал:
— Отведи его в подвал!
Охранник, подталкивая Ивана прикладом, сказал:
— Мы направляемся в ад. Ты всю жизнь мечтал в рай попасть, но я тебя разочарую. Вместо этого через несколько минут попадешь в преисподнюю. Там встретишься с его величеством диаволом.
Солдат засмеялся, а Иван закрыл глаза и начал взывать к Богу. По его телу покатилась ледяная волна, выбивая мелодию смерти. Минуя деревянные бараки, они вышли на пустырь, повернули налево и направились вдоль колючей проволоки к старому складу, на котором висел огромный амбарный замок.
— К аду приближаемся, — прокомментировал охранник, — уже теплей становиться.
— А знаешь, кто я? – повернувшись к заключенному, спросил солдат.
Иван молчал.
— Молчишь? Не знаешь. Я ангел смерти. Таких как ты, в ад доставляю, — добавил охранник, — не одного уже отправил туда. Из этого ада еще не никто не вышел.
Они обошли сарай с другой стороны и подошли к закрытой двери. Солдат потянул ее на себя. Дверь бесшумно открылась. Внутри было темно. Ни единой лампочки. Только сырой запах, словно из могилы, ударил в лицо Ивана.
— Вперед, — скомандовал солдат.
Иван сделал шаг и, придерживаясь за стену, начал медленно опускаться по скользким ступенькам вниз. Охранник включил фонарь, который бросил бледный пучок света в кромешную бездну. Они долго опускались. Наконец вдали Иван увидел тусклый свет.
— Туда, — больно толкнул его прикладом в плечо охранник.
Свет становился ближе и когда они подошли к стене, дальше которой уже ничего не было, Иван увидел несколько вооруженных солдат, которые стояли недалеко от огромной железной двери.
— Это демоны, — указывая на солдат, тихо произнес охранник, — я им передам тебя, после чего оскалил зубы и зарычал, словно голодный лев.
Иван находился глубоко под землей в бетонном бункере. Он увидел большие и маленькие клетки, вмонтированные в стены, в которых томились люди. Некоторые из узников стонали, другие просили воды, а третьи, потеряв силы и надежду, лежали на холодном бетоне с закрытыми глазами. Солдаты взяли Ивана и направились к огромной двери, а шаги «ангела смерти» удалялись и были уже еле слышны у ступенек, которые вели из «преисподней». Вскоре Иван стоял перед железной дверью.
— Добро пожаловать в ад, товарищ баптист, — произнес сержант, — через пару часов здесь вас сделают атеистом.
Дверь толкнули, и Иван оказался в огромном куполообразном бетонном помещении, напоминавшем серый мешок. Дверь захлопнулась и наступила тишина. Иван осмотрелся. Никого не было. Со стен, покрытых в некоторых местах зеленым мхом, неуверенно сочилась вода. На высоком потолке нашла себе место покрытая пылью лампочка, которая с жалостью смотрела на маленького человека, попавшего в «преисподнюю». По углам бетонного склепа свисала паутина, на одной из которых темнели три точки. Две из них оказались маленькими мухами, возле которых крутился черный паук, повидавший многое в этом жутком месте. Иван обратил внимание на два огромных дубовых стола. На одном из них стояли железные башмаки с острыми шипами под пятками. Иван догадался, что жертве приходилось стоять на пальцах ног, пока были силы. Потом человек обессилев, опускался, и шипы вонзались в пятки. В правом углу висел железный крюк, которым медленно и болезненно палач разрывал тело привязанной к столбу жертвы. Иногда этими крюками у человека вырывали не только куски плоти, но и ребра. Стало жутко, и Иван закрыл глаза. На мгновение он представил себя на этом столбе. В другом углу, словно столетние старухи, стояло две дыбы. Одна из них вертикальная. На ней жертву подвешивали под потолком, вывернув суставы, а к ногам прикрепляли большие тяжести. Другая дыба была горизонтальной. Тело человека фиксировалось на дыбе и растягивалось специальным механизмом до тех пор, пока у него не разрывались мускулы и суставы. Под самой паутиной, где паук справлялся с мухами, стоял пресс, которым сжимали голову человека. Под давлением пресса вначале крошились зубы, потом крошилась челюсть, за ней кости черепа. У самой двери находилось приспособление, именуемой «Железной девой». Это был огромный саркофаг, напоминавший женскую фигуру, внутри которой виднелись многочисленные лезвия и острые шипы. Агония человека, приговоренного к казни, которого помещали в «Железную деву» была долгой и мучительной и могла длиться до трех дней, пока жертва не умирала. У Ивана начала стыть кровь. Он в своей жизни многое повидал, но такое видел впервые. Советские палачи в этом страшном лагере проявили необычное познание в истории пыток, возродив то, что казалось, было похоронено под руинами средневековья. «Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей» (Пс.21:15-16).
— Господи, помоги не отречься от Тебя, — пересохшими губами прошептал Иван, — я не боюсь смерти и готов умереть за имя Твое, но помоги выдержать все эти пытки…
«Не удаляйся от меня; ибо скорбь близка, а помощника нет» (Пс.21:12).
Иван еще не закончил молитву, как услышал шорох за дверью. Он прислушался. Через мгновение кто-то толкнул дверь и на пороге камеры пыток появился великан. Таких людей Иван еще не видал. Голова человека была огромной и касалась перекладины двери, а туловище, напоминавшее форму медведя, который стал на задние лапы, заполнило собой весь дверной проем. Иван судорожно бросил взгляд на руки палача, которые напомнили ему огромные металлические клещи. На ногах кирзовые сапоги. Синяя, в пятнах от крови, рубашка, поверх которой был наброшен кожаный фартук. Человек ступил в помещение и закрыл за собой дверь. Он сделал шаг к Ивану. Иван попятился назад. Человек маленькими бесцветными глазками, напомнившие глаза хищной крысы, в упор смотрел на свою жертву. В лагере подобных людей называли Полтора Ивана. Иван о них уже где-то слышал. Палач подошел к дыбе, проверил веревки, и когда убедился, что все в порядке, направился к жертве.
— Господи, защити! – закричал Иван.
Палач на мгновение остановился, сжал кулаки, так что хруст пошел по камере и снова двинулся вперед. Его глаза налились кровью, и он показался Ивану уже не медведем и не крысой, а огромным волком, который приближается к слабой и беззащитной жертве.
— Именем Иисуса Христа! – закричал побелевший от страха Иван, — запрещаю тебе…
Он не успел договорить фразу, как палач резко остановился и замер, словно каменная статуя. Его лицо позеленело, а потом начало бледнеть. Затряслись руки. На шее вздулись огромные вены. Полтора Ивана захрипел, словно бык, в горло которого вонзились острые клыки тигра и, оглушая глухим ударом камеру пыток, всей своей массой рухнул на бетон. В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, и через несколько секунд в камеру пыток ворвалось несколько раскрасневшихся охранников. Увидев необычную картину, они застыли, словно египетские мумии, но через пару секунд пришли в себя и выбежали из подвала. Иван стоял, не двигаясь с места и тихо повторял заученный текст Священного Писания: «Падут подле тебя тысячи и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизиться. Только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим» (Пс.90:7-9).
Через несколько минут, которые показались Ивану вечностью, снова послышались гулкие шаги и охранники появились в камере. Они держали в руках носилки, на которые взвалили посиневшее тело палача, и, сгибаясь под его тяжестью, исчезли за дверью. Иван стоял и не знал, что делать. Но через минуту в камеру пыток вошел пожилой охранник. Взглянув с нескрываемым страхом на Ивана, он скомандовал:
— Выходи.
Они вышли из подвала, поднялись по бетонным ступенькам наверх и направились в лагерь. Через полчаса Иван стоял перед начальником лагеря. Тот заметно нервничал, выбивая деревянными пальцами какую-то дробь по крышке дубового стола. Он долго не поднимал голову, наконец, посмотрел в глаза Ивана и хриплым голосом произнес:
— Так, святой отец, завтра готовься к новому этапу. Оправим тебе на Сахалин. Там будешь отбывать свой срок. Но чтобы больше никаких шуток. Понял?
Когда Иван вышел из кабинета, майор снова подумал об обезьяне. Посмотрел на портрет Сталина. Отвернулся и снова взглянул в его лукавые глаза, в которых бегали злые искорки.
— Что-то не то с происхождением человека, товарищ Сталин, — произнес начальник, — не от обезьяны человек произошел. Наверное, Бог все-таки есть, раз такие вещи у нас в лагере происходят.
Через два дня Иван сидел на припорошенном старой соломой холодном полу товарняка, который направлялся в Сахалин. За предрассветной дымкой скрылся таежный лагерь, а впереди были новые испытания. Но Иван понимал, что Бог, избавивший его от клыков сторожевых собак и пистолета священника в Германии, от преступников и палача-монстра в советском лагере, избавит его и от других испытаний, которые советская родина приготовила ему на далеком Сахалине. Погрузившись в размышления, Иван уснул и во сне увидел Христа, Который склонился над ним и долго смотрел на маленького полутораметрового человека, который ради Него предпочел уюту своего дома тяжелые страдания.
В НАЧАЛО — Часть I, Сад священника: Самое сильное оружие
Олег Короткий
Израиль, г. Ашкелон
Директор и преподаватель русско-язычного отдела в Израильском Библейском Колледже, Израиль, Натания
