Иван
Часть I
Сад священника: Самое сильное оружие
«Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12).
Посвящается пастору с Белоруссии, Ивану, который рассказал эту историю в 1980-х гг., еще до того, как рухнули стены атеистической империи.
— Какое в мире самое сильное оружие!? – кричал кто-то за окном во дворе нашего дома.
— Танки!?
— Нет! послышался другой голос.
— Ракеты!?
— Нет!
— Возможно атомные бомбы или бактериологическое оружие!?
— Нет!
— А может быть слово политиков, ораторов или актеров!?
— Нет!
— Нет!
— Нет! – снова и снова звучал сильный голос за толстыми ветвями абрикосовых деревьев.
Я выглянул в окно, но никого не увидел. «Странно», — подумал я, — «мне показалось, или это было на самом деле?» Но после того, что случилось тем утром во дворе, этот вопрос не давал мне покоя. И так было до тех пор, пока я не услышал историю, которая произошла много лет тому назад в Германии.
В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году я уехал в Белоруссию и проживал в Могилевской области в небольшом районном городе Осиповичи. Там я познакомился с одним пастором, рассказавшим историю, которая произошла с ним в далекие военные годы, и я долго хранил ее на полках кладовой своей памяти. И так было до тех пор, пока не пришло время вынести ее на свет.
В тысяча девятьсот сорок первом году немецкая армия вступила в Белоруссию. Сожженные города и села. Разрушенные здания. Редкие прохожие на оккупированных улицах. Мужчин забрали на фронт, а некоторые из них ушли в партизанские отряды. Женщины рассчитывали только на милость Божью. Дети притихли. Иногда выходили во двор погонять на пыльной площадке консервную банку, но в основном сидели дома. Казалось, белорусские селения вымерли. И только по проселочным и выложенным камнем городским дорогам проезжали тяжелые немецкие танки, грузовые и легковые машины, а также блестящие на солнце черные мотоциклы. Через время вышел указ – набрать людей для работы в Германии.
Тяжелые деревянные эшелоны увозили женщин и подростков, способных к работе, в далекую землю, откуда многие так и не вернулись. Пятнадцатилетний Иван сидел рядом со своей мамой в телячьем пропахшем навозом вагоне одного из таких поездов.
— Мам, а куда нас везут? – теребя за рукав маму, задал он вопрос.
Мама молчала. По ее щеке катилась большая, похожая на стекло, слеза. Женщина понимала, что она, возможно, уже никогда не увидит своего мужа, воевавшего на фронте, и четверых маленьких детей, которых в Германию не взяли, так как пользы от них там мало.
— Мам, а Митька, Дашка и Пашка с Валюшкой, где сейчас? – не мог успокоиться Иван.
— С бабушкой они. Не переживай, — ответила женщина и ласково погладила сына по голове.
— А почему Бог допустил, чтобы мы их оставили самих? Они же маленькие. Как без нас выживут? – заглядывал подросток в большие черные глаза своей матери.
Мама молчала. Она не знала, что ответить и лишь смахнула со щеки очередную слезу.
Через несколько суток товарный поезд, наконец, прибыл в Германию. Уставшие люди высыпали на платформу, где стояли солдаты с автоматами. Дальше — утомительные процедуры, после которых прибывших людей немецкие фермеры разбирали на свои фермы. Маму Ивана забрали сразу, а Иван долго стоял, пока какой-то фермер не подошел к нему.
— Как тебя зовут? – спросил он на ломаном русском языке.
— Иван, — послышался тихий голос.
— Ха! Иван! У вас в России всех Иванами зовут, что ли!? – громко засмеялся немец.
— А меня зовут Фриц, — заулыбался он, — Адольфович я. Понял? Так и будешь называть меня – Фриц Адольфович.
Через некоторое время телега, словно старуха с авоськами, громыхала по твердой грунтовой дороге, которая вела на ферму Фрица Адольфовича. Иван сидел сзади, свернувшись калачиком, и изредка бросал робкие взгляды на широкую спину своего нового хозяина. Что его ожидает? Увидит ли он снова маму и свою семью? Впереди показались очертания небольшого селения. Это была ферма. Куры встречали Ивана радостным криком:
— Куда!?
— Куд, куда!?
Только большой разноцветный петух, судорожно дергая головой и широко растопырив крылья, все время норовил зацепить Ивана за край штанов. Мало ли что этот русский задумал.
Потом откуда-то появились белые с розовым отливом, словно булочки в пекарне, поросята. Они подбежали к хозяину и начали тереться упитанными спинами о сапоги их кормильца.
— Здесь будешь работать, — произнес немец, — подъем в пять утра и отбой в десять. Понял?
— Угу, — ответил Иван.
Работа не была тяжелой, да и хозяин оказался добрым. Одно не давало Ивану покоя. Всегда хотелось есть. Он тайком, так, чтобы не видел Фриц Адольфович, пытался вытаскивать лучшие кусочки из деревянного поросячьего корыта, но от этого болел живот и тошнило.
Недалеко от фермы, где работал подросток, находилось имение местного священника, который по воскресеньям проводил службы в соседнем городке в небольшом католическом храме. Ивана привлекал не столько сам священник, как фруктовый сад, расположенный на его ферме, где росли большие, красивые и сочные яблоки. Однако воровать Иван боялся, так как знал, что это грех. Но голод не давал покоя и наконец, подросток сдался. Он решил пробраться в сад священника и нарвать немного яблок.
Однажды глубокой ночью Ивану не спалось. Он ворочался на жестком матраце, словно вьюн в руке рыбака. Голод совсем покоя не давал и где-то там, внутри желудка бил его своими ногами, кулаками, и еще чем-то тяжелым, от чего подростку выть хотелось, точно так, как это делают голодные волки. По ночам ему часто снился белый душистый хлеб, который мама выпекала дома в печи и свежее молоко в кувшине на кухне. Но с течением времени он понемногу начал забывать их вкус, а здесь яблоки, и притом, совсем не далеко.
— Господи, прости раба твоего за грех, но мне так хочется яблок, — прошептал подросток, – если Ты не пошлешь сейчас яблок, мне придется их воровать.
Но Бог яблок не посылал. Он приготовил Ивану урок, который тот запомнит на всю жизнь. Подросток, еще раз повернувшись с боку на бок, встал с твердой кровати, струсил с головы солому, которая запуталась в пшеничных волосах, и подошел к небольшому окошку, над которым сидел, свесив свои ноги, серебреный месяц. Иван бросил взгляд на имение священника, которое можно было ясно рассмотреть даже под покровом глубокой ночи, так как оно освещалось несколькими яркими лампочками, которые, словно светлячки, висели на высоких деревянных столбах. Подросток сделал шаг к двери, которая легонько заскрипела, и когда тот переступил порог, захлопнулась за его спиной. Шорох пахучей покошенной травы. Кусты рябины. Вот и имение.
— Как же пробраться в сад? – глухим голосом произнес Иван, — там должны быть сторожевые собаки.
Он прошел еще несколько метров. Оглянулся, посмотрел на имение своего хозяина и тихонько прошептал:
— Господи, сделай чудо. Мне так хочется яблок.
Сделал пару шагов и в нерешительности остановился, но голод, снова погнал его вперед, туда, где на огромных ветвях под зелеными листьями прятались ароматные яблоки. Вот и забор. Иван прислушался. Стояла тишина, и только сердце стучало, словно под завывание ветра деревянная колотушка. Казалось, что его удары могут разбудить хозяина сада и долететь до слуха собак. Иван остановился, собрался с силами и перемахнул через забор, подобрался к ближайшей яблоне, ухватился за толстую ветку руками и через мгновение оказался на дереве. Здесь его никакие собаки не достанут. А священник старый. Не увидит. Рука потянулась к большому яблоку, потом ко второму, третьему. Подол рубашки начал наполнятся, и вдруг, к ужасу подростка, одно из яблок полетело вниз, на землю. Оно ударилось о стоявшее под деревом металлическое ведро, и по саду эхом покатился глухой гул. Иван замер. Через несколько секунд где-то на том конце сада послышался лай сторожевой собаки, потом другой, третьей и через несколько секунд Иван услышал, как свора собак мчалась по вытоптанной тропинке, приближаясь к его дереву.
— Это все, Господи, я пропал — прошептал подросток, — если можно, сделай что-нибудь.
Овчарки окружили дерево и, став на задние лапы, пытались дотянуться до Ивана, но видя, что у них ничего не получатся, начали громко лаять, призывая на помощь своего хозяина. В огромном каменном доме залилось желтым светом небольшое окошко, потом открылась дверь, и на пороге появился сонный священник. Он направился туда, откуда доносился лай собак. Через пару минут хозяин сада стоял под деревом и, направив фонарик на Ивана, произнес:
— Спускайся вниз, щенок. Я сейчас тебе покажу, как яблоки у святого отца воровать.
Иван молчал. Снова послышался голос, но теперь в нем зазвучали угрожающие нотки:
— Слазь с дерева, я тебе сказал! Если не слезешь, буду стрелять!
Мысли в голове подростка бегали, словно загнанные зайцы на пустыре, которых окружили охотники. Рука священника поднялась вверх, и черное дуло пистолета взглянуло в лицо спрятавшегося в ветвях дерева воришки. Неожиданно, испугавшись собственной смелости, Иван закричал:
— Опусти пистолет! У меня есть страшное оружие!
Но рука с пистолетом не опускалась. Казалось еще немного, и палец священника нажмет на курок и тогда все, смерть.
— У меня с собой самое сильное оружие! – вновь закричал Иван.
— Какое у тебя может быть оружие? – насмешливо спросил священник, поднимая руку с пистолетом выше.
— Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его…! — громко процитировал Иван текст из послания Апостола Павла Римлянам 12-й главы 20-го стиха и замолчал.
Священник замер. Его рука, в которой он держал пистолет, дрогнула, и начала медленно опускаться. Священник отогнал собак. Потом подошел к дереву и, наклонив ветви, нарвал полное ведро яблок.
— Спускайся, — произнес миролюбиво он, — не бойся.
Иван, еще дрожа от страха и поглядывая на огромных овчарок, начал медленно опускаться на землю.
— Держи, — протягивая полное яблок ведро, сказал священник, — и больше не воруй. Когда нужно приходи, я сам тебе нарву яблок много и самых лучших.
Хозяин сада направился к своему дому. На полпути, возле небольшого куста сирени остановился, поднял глаза, на которых блестели слезы, к небу. Сердце стучало и выбивало какие-то слоги. Священник прислушался к голосу своего сердца и ясно услышал пророка Иеремию: Слово Мое не подобно ли огню, говорит Господь, и не подобно ли молоту, разбивающему скалу? (Иер. 23:10).
Старый священник вытащил из кармана своего балахона пистолет, подошел к заросшему травой колодцу и бросил его в мутную воду.
Позади, на краю сада, скрипнули доски забора, через который перевалилась маленькая тень. Фигура счастливого Ивана с огромным ведром, наполненным сочными и ароматными яблоками начала исчезать за холстом ночного неба, оставив у куста сирени старого священника, в котором начала зарождаться новая жизнь.
ДАЛЕЕ — Часть II, Камера пыток: Полтора Ивана
Олег Короткий Израиль, г. Ашкелон Директор и преподаватель русско-язычного отдела в Израильском Библейском Колледже, Израиль, Натания
