«Был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе»?(Матф.25:43).
Данный рассказ посвящается людям, принимающим странников.
Одна из проблем человека – дефицит наличия места в самолете, автобусе, в стране и на нашей планете в целом. По этой причине идут войны, происходят революции, увольнения с работы, проблемы в аэропортах и на автобусных станциях. Иногда не бывает места на кладбище, но это поправимо. Где-то найдется другое. Покойника эта проблема особенно не беспокоит, хотя есть и другие мнения по этому вопросу. Хуже когда нет места в больнице, и вам приходится болеть, или умирать без надзора врача дома. Я хочу рассказать историю, которая произошла со мною в далеком, еще тогда Советском Казахстане. Однажды мне тоже не нашлось места.
Мой самолет взлетел в Москве, столице бывшего Советского Союза и через несколько часов приземлился в Алма-Ате, столице Казахстана. Солнце глиняного советского колосса уже было у заката. Еще немного, и оно свалится за горизонт своей кровавой эпохи. Только привидения этого красного истукана будут еще приходить ко многим советским людям в кошмарных снах. Зима изгнала из пределов Центральной Азии желтую осень, которая затаилась где-то в медвежьих берлогах и глиняных избах казахов, чтобы потом снова прийти в эти края в своем золотом наряде. В Алма-Ате было прохладно, но синий мороз еще не вступил в свои владения. В этом незнакомом и немного необычном городе мне необходимо было где-то остановиться на несколько дней. С этой целью я прихватил с собой адрес верующих людей, проживающих в Алма-Ате, который мне дал один пастор.
Через какое-то время я оказался в доме немцев-христиан, которые позже, после развала Советского Союза, с радостью оставив свое место ссылки, уехали на постоянное место жительства в Германию. Хозяевами дома были муж и жена, «стрелки» жизни которых начали отсчитывать шестой десяток. Мужчина в коричневой телогрейке, подозрительно смотрел на меня. Из-за его спины выглядывала женщина в платочке, прикрывавшем начавшие седеть пряди волос. Хозяин, после слова «здравствуйте», спросил:
— Молодой человек, вы кто, откуда приехали и как узнали наш адрес?
На подобные вопросы в то время были причины. КГБ (Комитет Государственной Безопасности) на огромных просторах Советского Союза и за его пределами преуспевал в своих злодеяниях. Работники данного комитета проникали не только на различные предприятия, но в и церкви, и семьи верующих с целью сбора информации, для того, чтобы потом сажать в лагеря, конфисковать имущество, отбирать детей и просто физически ликвидировать неугодных им людей. Отвечая на вопрос хозяев, я упомянул несколько имен братьев, которые были хорошо известны в Совете Церквей в связи со своим служением и огромным количеством лет, которые они провели в лагерях за свои убеждения. После этого мужчина пригласил меня в дом.
— Немного подожди. Я сейчас вернусь, — сказал он.
Хозяин исчез и вслед за ним хозяйка. Я остался в огромной комнате один, и, сидя на стареньком свежевыкрашенном стульчике, поглядывал по сторонам. По стеклам небольших окон скребли ветки замерзающих деревьев, как будто бы просились в дом согреться. Где-то на улице, под покровом холодной дымки, которая начала стелиться над замерзающей землей, лаял дворняжка. А внутри было тепло. Отбивали секунды деревянные часы с кукушкой, которая каждые полчаса выглядывала из своего домика и напоминала о том, что все в этом мире временно и скоро пройдет. На стенах, поклеенных недорогими обоями, висели черно-белые фотографии и кем-то неудачно нарисованные акварелью пару картин. Окунувшись в мир фотографий, картин и тепла, я начал погружаться в сон.
Мне снился какой-то казах в зеленой тюбетейке и в расшитом замысловатыми узорами, длинном халате. Он стоял у порога своего дома. Возле крыльца был привязан серый взъерошенный ослик. Казах пригласил меня зайти в дом:
— Место у нас есть. Проходи. Вот и чай в самоваре закипел.
Его ослик занервничал, понимая, наверное, что теперь долго ему стоять одному у крыльца. Хозяин погладил его по короткой шерсти и улыбаясь сказал: — У меня гость сегодня. Постой здесь. А когда мы выпьем чаю, дальше с тобой поедем. Незнакомец протянул мне руку, на ладони которой я увидел рану от гвоздей.
Вдруг послышался скрип ступенек, и, очнувшись от сновидения, я понял, что со второго этажа, который находился под крышей дома, спускалось несколько человек. Сначала показалась огромная фигура хозяина. За ним еще несколько мужчин. Один лысый, сутуловатый, невысокого роста, лет семидесяти. Другой высокий, худой, седеющий мужчина, средних лет, тот, который дал мне адрес этого дома. И еще пару человек, внешность которых я уже успел забыть. Проверив мою надежность и убедившись, что я свой, хозяин и хозяйка приняли меня радушно. Несколько дней в этом доме я пил чай, общался с хозяином и хозяйкой, а по ночам слушал бой часов и каждые тридцать минут крик кукушки.
Разбитый автобус мчался по ухабистой дороге. Маленького роста, с животом-бочонком, водитель-казах иногда что-то время от времени выкрикивал, но для меня эти слова были совершенно непонятны, кроме одной фразы «салам алейкум». Автобус заезжал в аулы, подбирал пассажиров, навьюченных котомками, сетками и какими-то узлами. Дорога уходила все дальше от Алма-Аты в неизвестном мне направлении к неизвестным людям, которые проживали в каком-то небольшом казахском городке, расположенном в семидесяти километрах от столицы. Прежде я никогда не бывал в казахских селениях и по этой причине часто поглядывал в окно холодного, прыгающего по ухабам, словно детская игрушка, автобуса. За начинающим покрываться морозным инеем окном мелькали степи, небольшие селения и груженые повозки, которые тащили маленькие ослики. Автобус был набит казахами. Пожилые женщины дремали, не обращая внимания на шум. Мужчины вели разговоры, время от времени перераставшие в крик. Кто-то затащил в автобус барана, который не мог сообразить, куда попал. Он бился лбом в заднюю дверь автобуса, что выводило водителя из себя, и он начинал кричать на хозяина барана, но тому, казалось, все было совершенно безразлично. Баран-то он и есть баран. Что возьмешь с барана? Рядом со мной сидел молодой, лет двадцати казах, с которым мы иногда перебрасывались словами. К моему счастью в Советском Союзе почти все казахи знали русский язык, что служило неплохим инструментом коммуникации во время моих поездок по огромной казахской земле. Когда автобус прибыл в городок, в который я направлялся, мой сосед внимательно посмотрел на меня и произнес:
— Если тебе негде будет переночевать, приходи к нам. У нас много места, — и указал на дом, который стоял недалеко от автобусной остановки.
Я ответил:
— Спасибо, я приехал к своим, и у них есть место для ночлега.
На прощание я подал казаху руку. Он обеими руками взял мою руку в свои, и долго держал. Потом отпустил и мы расстались. Мой новый знакомый направился домой, а я на поиски адреса верующих людей, обрывок бумаги с которым крепко сжимал в руке. Немного покружив по улицам, я остановился у покошенной, некрашеной, наверное, с окончания Второй Мировой Войны, калитки того самого дома, где было место для того, чтобы остановиться переночевать. На лай лохматой дворняжки вышла хозяйка, бабушка небольшого роста с маленьким острым, словно клюв какой-то птицы носом, и добрыми глазами состарившейся феи из сказки моего детства. Она пригласила незнакомого странника в дом:
— Проходи, молодой человек. С чем пожаловал?
Мне, немного продрогшему, было приятно оказаться в теплом помещении. Дом был просторный и уютный. Из какой-то дальней комнаты, шаркая, не по размеру большими тапочками, вышел хозяин. Это был среднего роста, хорошо выбритый мужчина лет семидесяти. Немного постояв у порога, и не зная, что делать, я произнес:
— Мир вам.
Наступила небольшая тишина. В углу печи, на которой стоял запачканный сажей медный самовар, на тонкой блестящей паутине висел паук, который мне чем-то напомнил водителя нашего автобуса. Было впечатление, что паук смотрел на меня с непониманием, словно хотел спросить: «Зачем ты к нам пришел? Разве не видишь, что дом наш маленький? Кубатура не позволяет нам принимать гостей». Я, неловко помявшись у порога, добавил:
— Добрый вечер. Я верующий.
Тишина. Только паучок, прячась за самовар, подозрительно смотрел на меня.
— Меня зовут Олег, — продолжил объяснения я, — я приехал с Украины. Мне нужно вам книги передать. Христиане с Алма-Аты дали ваш адрес.
Верующий дедушка с верующей бабушкой заулыбались и ответили:
— Хорошо. Передавай. Только у нас в доме для ночлега нет места. Ты сам видишь.
Я взглянул на осмелевшего паучка, который выполз из-за самовара и раскачивался на паутине. Он покачал головой в знак согласия со своим хозяевами, что, мол, места у нас нет.
— Возможно, сегодня еще ходят автобусы на Алма-Ату, — произнесла бабушка, — выйдешь из нашего дома, потом пойдешь по дороге прямо, после повернешь налево, направо и еще раз налево.
Передо мной раскачивался паучок, теперь напоминавший мне пирата с Карибского моря, который комментировал:
— У нас кубатура не позволяет. А вот еще Тузик на ночь придет погреться. Сам понимаешь.
Дедушка с бабушкой в один голос усиленно продолжали мне объяснять, где находится автобусная станция, но я уже их не слышал. Только видел, как они машут руками и пытаются меня убедить, что живут в небольшом доме и для них двоих особо негде голову преклонить. Дом то небольшой. Всего один зал, кухня, три спальни и чулан. А в чулане Тузик ночует, да Васька угол там занимает. Но в этот вечер я готов был ночевать в чулане вместе с Тузиком и толстым рыжим котом Васькой, который терся о ноги своего хозяина и, фыркая, недовольно поглядывал на меня.
К теплой печке, в которой полыхал огонь, мне так и не удалось продвинуться, и через несколько минут после окончания объяснений хозяев я стоял за калиткой дома, в котором не нашлось места для ночлега. Было темно. Небо, усыпанное яркими звездами, безразлично смотрело на одинокого человека с огромной высоты. Но мороз, увидав новую жертву, набросился на меня с такой яростью, что казалось еще немного и я замерзну в этом далеком казахском городке. Падал мелкий снег, покрывая серебром дорожку, по которой я шел в неизвестном направлении, прекрасно понимая, что в десять часов вечера на Алма-Ату автобусы уже не ходят. Мороз усиливался и начал пробираться под мою осеннюю курточку и бить холодной кочерыжкой по пальцам ног. Я, втянув голову в холодную курточку, медленно брел по усыпанному серебром городу и рассуждал, пытаясь понять систему человеческой логики, страха, амбиций, которые служили рычагами, приводившими к неординарным поступкам людей. В голову, словно надоедливые летние мухи, лезли разные мысли. Было не понятно, почему в огромном доме, в котором проживает два верующих человека, есть место рыжему коту Ваське, дворняжке Тузику и даже пауку над печкой. Но не нашлось места третьему, тоже верующему человеку, который теперь вынужден искать себе ночлег под стеной какого-то холодного сарая, в котором живут чьи-то поросята и куры, и если повезет не замерзнуть, то утром отправиться первым холодным автобусом в столицу Казахстана. Я пытался найти оправдывающие мотивы для бабушки и дедушки, которые, скорее всего, в это время пили горячий чай за столом у раскрасневшейся печки, перед тем как помолиться, попросить благословение на всех нуждающихся и одиноких и отправиться спать в теплые постели.
Неожиданно я очнулся от крика, который был слышен за моей спиной. Я остановился, оглянулся, и увидел, как по направлению ко мне бежит казашка. На ней не было теплой одежды, лишь легкое домашнее платье развевалось на пронизывающем ветру, поверх которого был наброшен большой коричневый платок.
— Молодой человек, подожди! – громко кричала женщина.
Поравнявшись со мной, она произнесла:
— Мой сын сказал мне: если увидишь русского человека, который будет проходить мимо нашего дома, обязательно пригласи его к нам переночевать.
Я стоял и не мог понять наяву ли это или во сне происходит.
— Пойдем в наш дом. У нас много места, – посмотрела на меня женщина.
Через несколько минут хозяйка, ее сын, с которым мы ехали в автобусе, и я пили горячий чай в теплом казахском доме. Этот дом был расположен в том же небольшом городке, в котором в это время мирно спали верующие дедушка с бабушкой, в доме которых не нашлось места.
На следующий день рано утром я снова сидел в холодном, побитом советской действительностью автобусе, который скрипя и подпрыгивая на кочках, медленно направлялся в Алма-Ату. В автобусе, обставленные сумками и кошелками, которые были набиты всяким товаром, предназначенным для продажи на базарах столицы, дремали казахи. Под скрип автобуса и монотонное посапывание казахов я погрузился в сон.
Снился мне Иисус Христос, который со Своими учениками после долгого и тяжелого пути прибыл в Самарию. Он сидел у колодца Иакова. Белые камни города Сихарь показались мне во сне Ангелами, а гора Гаризим серо-зеленым облаком, которое висело над Христом. Стоял жаркий полдень. Раскаленный диск солнца со всей силой бросал свои копья-лучи на Христа. Вдруг вижу, на синем горизонте показалась серая точка. Точка, по мере приближения к Христу, начала расти, как, наконец, приобрела очертания женщины, на голове которой было наброшено покрывало и в руках огромный глиняный кувшин. Она приблизилась к Иисусу, поправила прядь черных волос и наклонилась над колодцем. Молодой раввин, повернулся к женщине и сказал:
— Дай Мне пить (Ин. 4:8).
После непродолжительной беседы глаза самаритянки заблестели, словно звездочки в ночном небе, и она обратилась к молодому раввину с просьбой:
— «Господин! Дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды» (Ин. 4:15).
Мой сон прервал крик водителя, который пытался не пустить в автобус какого-то аульного казаха с двумя барашками, которых тот усиленно пропихивал в автобус, желая продать их на столичном рынке. Через время я снова уснул и увидел другую картину.
Снился мне уголок земли, разукрашенный степями и пустынями, где текут реки и блестят озера. Это была Центральная Азия. Видел я народы в этой пустыне, которые вот уже более тысячи лет кочуют из одного уголка огромной казахской земли в другой. Во сне подошел ко мне казах с двумя барашками, и я удивился, почему он не в автобусе, а в этой пустыне. Казах поманил меня за собой. Последовав за ним, я подошел к колодцу Иакова. У этого колодца сидел Путешественник в сером хитоне, Который поднял Свою голову и посмотрел на меня. В голубых озерах Его глаз видна была вечность и глубокое небо, усыпанное желтыми звездами, как поле ромашками. Никто не знает, откуда Он приходит и куда Он идет. Почему Он временами так долго сидит у этого колодца и печально смотрит вдаль. Казах назвал Путешественника по имени:
— Кызыр-ата («Отец благословения»).
Путешественник молчал. Казах сделал паузу и произнес еще одно имя:
— Кыдыр-ата («Отец путешествия»).
Человек в сером хитоне куда-то смотрел. Я взглянул туда, куда был направлен взгляд Отца благословения и увидел книгу, которую держал пророк казахов Мухаммед. Этой книгой был Коран. Восемнадцатая Сура горела огнем, посреди которого пророк христиан Моисей беседовал с Отцом благословения, Которого я видел у колодца Иакова.
Автобус все трясло и трясло по бесконечным дорогам Казахстана. Забеспокоились барашки, которые впервые в своей жизни ехали в столицу, чтобы там быть проданными на базаре. Казахи начали просыпаться. Я тоже открыл глаза и увидел перед собой того казаха, который во сне привел меня к Кызыр-ата. Казах, наклонившись, что-то тихо говорил своему соседу. Я прислушался и услышал слова:
— Отличительная черта Отца благословений заключается в том, что Он имеет раны на ладонях Своих рук. «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис.53:5).Он ходит из поселка в поселок, из города в город, чтобы благословить людей.
Казах, посмотрев по сторонам, продолжал:
— Если житель Азии встретит Его и примет в свой дом, он получит благословение, а если не примет, то потеряет благословение. Этот Путешественник имеет святое число — «семь». Он может передвигаться на ослике из поселка в поселок. Благословив поселок, Он внезапно исчезает. Человек, который встретит этого Путешественника, должен Его поприветствовать и не отпускать Его рук, до тех пор, пока Он не благословит его.
Казах перешел на шепот:
— Кызыр-ата и Кыдыр-ата имеет еще одно имя. Его зовут Иса (Иисус). Говорят, что Он должен в эти дни посетить наши места.
Автобус все дальше удалялся от небольшого казахского городка. А в доме на столе, усланном новой белой скатертью, в котором для путешественников есть место, лежал небольшого размера Новый Завет, который, прощаясь, я подарил хозяйке и ее сыну. Кызыр-Ата пришел в их дом.
Может быть, «Кызыр-Ата» (Отец благословения) когда-то стоял у порога твоего дома, а ты Его не пустил. У тебя для Него не нашлось места. Кубатуры оказалось мало: один зал, три спальни, чулан занят. Там Тузик ночует. Если этот так, ты упустил благословение. Когда «Кызыр-Ата» постучит еще раз, открой двери и дай Ему место в лучшей комнате твоего сердца. «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр.3:20).
Автор рассказа: Олег Короткий Израиль, г. Ашкелон
